Биография В.В. Маяковского

1920

24 февраля. Выступление на открытии клуба при Всероссийском союзе поэтов. Маяковский прочел отрывки из своей новой поэмы «150 000 000». «Маяковский декламировал поэму »150 000 000″ с чрезвычайным воодушевлением. Такое воодушевление при чтении стихов было редким даже для него. Декламируя «150 000 000», он приходил в восторженное состояние: глаза ярко светились, тогда еще молодое лицо его покрывалось легким румянцем" (И. Грузинов, 1939).

Март — апрель. Для опытно-показательной студии Театра сатиры написаны три небольшие пьесы: «А что, если?.. Первомайские грезы в буржуазном кресле», «Пьеска про попов, кои не понимают, праздник что такое», «Как кто проводит время, праздники празднуя. (На этот счет замечания разные)». Постановка пьес встретила ряд препятствий вплоть до запрещения инспектором Рабоче-крестьянской инспекции. В дело вмешался нарком просвещения А. Луначарский. 7 июля Луначарский пишет письмо в Рабоче-крестьянскую инспекцию по поводу запрета, наложенного на постановку первомайских агитпьес Маяковского в студии Театра сатиры: «Я самым решительным образом оспариваю запрет... Это один из крупнейших русских талантов, имеющий широкий круг поклонников как в среде интеллигентной, так и в среде пролетариата (целый ряд пролетарских поэтов — его ученики и самым очевидным образом ему подражают), это человек, большинство произведений которого переведено на все европейские языки. ...если трагедию „Буфф“ ставил Петроградский исполком, то я совершенно не понимаю, почему этих глубоко советских пьесок не может поставить Театр сатиры. Отмечу, что Маяковский в течение полугода служил в Роста, засыпал через ее посредство всю Советскую Россию своими карикатурами и остротами...».

28 апреля. Выступление на вечере, посвященном В.И. Ленину, в Доме печати с чтением стихотворения «Владимир Ильич!» Я в Ленине мира веру славлю и веру мою (В. Маяковский. «Владимир Ильич!»)

Июнь — август. Маяковский живет на даче в Пушкине (под Москвой), продолжая работать в РОСТА и ежедневно приезжая в город.

Август — сентябрь. Маяковский добивается издания поэмы «Мистерии-буфф». «Полгода тому назад мною была сдана в ЛИТО книга »150 000 000«. Книга была рецензирована ЛИТО и получила исключительный отзыв, как агитационная, революционная вещь. С тех пор полгода я обиваю пороги и каждый раз слышу стереотипный ответ: «Завтра будет сдана в печать» (Письмо В. Маяковского в коллегию Госиздата, 20 октября). «Недели две тому назад я подал вам заявление, в котором просил вернуть мне »150 000 000″ или же печатать, и мягко охарактеризовал отношение к книге как саботаж. Слово это, конечно, неважное. Называется все это издевательством над автором. ...Сегодня, 5-го, я обратился к секретарше: «Печатается?» — «Нет! В полиграфическом отделе». — «А когда печататься будет?» — «Неизвестно, на ней нет „крестика“, а вот видите список книг с крестиками, эти идут в первую очередь». Товарищи! Может быть, ценою еще полугодового хождения я бы и мог заработать этот «крестик», но карьера курьера г-на Вейса мне не улыбается. ... Я не проситель в русской литературе, а скорее ее благотворитель. (Ведь культивированный вами и издаваемый пролеткульт потеет, переписывая от руки «150 000 000».) И в конце концов мне наплевать, пусть книга появляется не в подлиннике, а плагиатами. Но неужели среди вас никто не понимает, что это безобразие?" (Второе письмо В. Маяковского в коллегию Госиздата, 5 ноября).

Осень. Для артиста Вит. Лазаренко написан текст циркового представления «Чемпионат всемирной классовой борьбы». «Чемпионат» был поставлен во Втором государственном цирке и шел в сезоне 1920–1921 года. «Маяковский присутствовал на премьере (5 декабря), потом он еще несколько раз смотрел представление и обновлял текст» (В. Лазаренко, 1939).

Середина ноября. Выступление в Большой аудитории Политехнического музея на вечере «Суд над русской литературой». «На стол президиума вскочил худой и невысокий Есенин в щегольском костюме. Озлобленный совсем по-детски, он зачем-то рванул на себе галстук, взъерошил припомаженные, блекло-золотистые кудрявые волосы, закричал звонким и чистым, тоже сильным голосом, но иного, чем у Маяковского, тембра: — Не мы, а вы убиваете поэзию! Вы пишете не стихи, а агитезы! Густым басом, подлинно как „медногорлая сирена“, отозвался ему Маяковский:
— А вы — кобелезы...» (Л. Сейфуллина, 1941).

26 ноября. Выступление в Доме печати на диспуте о драматургии Луначарского. «Волькенштейн сказал, что поэта нельзя принудить. Вы ошибаетесь: поэта нельзя принудить, но сам себя он может принудить» (Из стенограммы выступления В.Маяковского).

30 ноября Выступление в Политехническом музее в прениях по докладу В. Брюсова «Поэзия и революция». «Понятие искусства — понятие труда. В литературе материал — слово. Необходимо революционное отношение к материалу. Язык развивается с жизнью и иногда отстает от нее. Тогда возникает несоответствие материала поэзии остальной жизни... Поэзия воспринимается только через современность. Самое революционное содержание не может быть революционным без революционного подхода к слову» (Запись А. Февральского).

4 декабря. Выступление в Петрограде в Доме искусств с чтением поэмы «150 000 000». «У Маяковского был исключительный голос, громовой, а порой, когда он читал стихи — „бархатный“. Кто не слышал его декламации, тот не знает его поэзии, или знает ее во всяком случае наполовину... Некоторые вещи Маяковского неизменно производили в его чтении сильнейшее действие. Было в этом действии что-то физиологическое, похожее на действие музыки с длительным „крещендо“. Мне вспоминается одно выступление Маяковского в 1920 или 1921 году в петербургском Доме искусств. Он... читал новую поэму, где высмеивался президент Вильсон и в патетически-лубочных тонах противопоставлялся голодный российский пролетариат разжиревшим американцам. Публика, собравшаяся его слушать, была наполовину буржуазной, наполовину интеллигентной... Настроение в зале было откровенно враждебное. Большевика Маяковского рады были бы освистать. Получилась бы, кстати, безопасная демонстрация: кто же может запретить освистать выступающего поэта, если его вещь публике не нравится! Но свистать не пришлось. Когда Маяковский кончил чтение, раздался „гром рукоплесканий“ — действительно гром! Все были взволнованы» (В.В. Тренин. «К истории поэмы »150 000 000«).

Начало декабря. Во время пребывания в Петрограде прочитал для фонографической записи в Институте живого слова стихотворения «Необычайное приключение...», «Военно-морская любовь», «Послушайте», «Гимн судье», «Отношение к барышне», «А вы могли бы?» «Наш марш».

14 декабря. Выступление на митинге в клубе им. Поля Сезанна во Вхутемасе, где обсуждался доклад, посвященный проекту памятника III Интернационала В. Е. Татлина (были представлены фотографии модели памятника). «Маяковский произнес горячую речь в защиту новаторского проекта Татлина... Маяковский восторженно приветствовал «первый памятник без бороды» (Н. Харджиев, 1975). 15 декабря. Выступление на «Центральной арене Пролеткульта» на диспуте о пролетарском творчестве и футуристах. «Докладчик т. П. И. Лебедев-Полянский доказывал, что между футуристами и комфутуристами нет, в сущности, никакой разницы: и те и другие одного поля ягоды. И те и другие порождение отжившей буржуазной, мещанской идеологии. ... Оппонент Маяковский дошел до того, что вскочил на сцену и стал угрожать докладчику кулаками за его якобы оскорбительные выражения» (Коммунистический труд. 1920, 17 декабря).

1921

Январь. Маяковскому предлагают принять участие в проектируемом театре политической оперетты. Маяковский согласился принять участие в работе над новым, политически актуальным текстом к «Прекрасной Елене» Оффенбаха. Проект этот остался неосуществленным.

13 января. Маяковский участвует в первом организационном собрании ассоциации коммунистов-футуристов (Комфут). По сохранившемуся черновику протокола участники признали необходимым создать организацию комфутов, разработать программные тезисы и устав. «Являясь активной группой в отношении теоретической разработки, выявления и проведения в жизнь основ коммунистической и переходной к коммунистической культур, Комфут представляет собой внутри партии определенное культурно-идеологическое течение» (Из протокола собрания).

В январе начались репетиции постановки «Мистерии-буфф» в Театре РСФСР Первом. Репетиции проходили с большими трудностями. Театр не отапливался. Репетировать на сцене было невозможно. Репетировали в комнате, где дымила буржуйка. Материалы и краски, заказанные в феврале, стали поступать перед самой премьерой.

30 января. Выступление на диспуте «Надо ли ставить «Мистерию-буфф» в Театре РСФСР Первом с чтением пьесы, вступительным и заключительным словом. Устройство диспута было вызвано борьбой вокруг «Мистерии-буфф», которая продолжалась и в процессе постановки. «Я читал „Мистерию“ с подъемом, с которым обязан читать тот, кому надо не только разогреть аудиторию, но и разогреться самому, чтоб не замерзнуть.
Дошло.
Под конец чтения один из присутствующих работников Моссовета (почему-то он сидел со скрипкой) заиграл „Интернационал“, и замерзший театр пел без всякого праздника.
Результат „закрытия“ был самый неожиданный — собрание приняло резолюцию, требующую постановки „Мистерии-буфф“ в Большом театре. Словом — репетиции продолжались» (В. Маяковский. «Только не воспоминания...»).

31 января. Разговор Б.Ф. Малкина с В.И. Лениным о Маяковском. Б.Ф. Малкин получил согласие Ленина прослушать «Мистерию-буфф» в чтении автора.

25 февраля Посещение В.И. Лениным коммуны студентов Высших художественно-технических мастерских. «Ильич смотрел на молодежь, на сияющие лица обступивших его молодых художников и художниц — их радость отражалась и у него на лице. ... „Что вы читаете? Пушкина читаете?“ — „О нет, — выпалил кто-то, — он был ведь буржуй. Мы — Маяковского“. Ильич улыбнулся. „По-моему, Пушкин лучше“. После этого Ильич немного подобрел к Маяковскому. При этом имени ему вспоминалась вхутемасовская молодежь...» (Н.К. Крупская). «Мы с увлечением доказывали достоинства „Мистерии-буфф“ и начали настаивать, чтобы Владимир Ильич непременно побывал в театре. Дали наказ Надежде Константиновне предупредить Владимира Ильича, когда пойдет „Мистерия-буфф“ (С. Сенькин. Молодая гвардия. 1924, № 2-3).

Последние числа марта. ТЕО Главполитпросвета направило рукопись 2-й редакции „Мистерии-буфф“ в Госиздат с просьбой о выпуске отдельным изданием. 2 апреля Госиздат отклонил издание книги, мотивируя „отсутствием бумаги“.

Конец апреля. В Госиздате вышла без фамилии автора поэма „150 000 000“ „Как не стыдно голосовать за издание “150 000 000» Маяковского в 5000 экз.? Вздор, глупо, махровая глупость и претенциозность. По-моему, печатать такие вещи лишь 1 из 10 и не более 1500 экз. для библиотек и для чудаков. А Луначарского сечь за футуризм (Из записки В. Ленина — А. Луначарскому). «Сто пятьдесят миллионов говорят губами моими» — так начинает свою книгу Вл. Маяковский. Мы начнем с того, что мы в этом... глубоко сомневаемся. У ста пятидесяти миллионов населения сов. России достаточно своих губ, чтобы говорить о себе... революции Вл. Маяковский не понимает и понять не может" (В.Ф. Плетнев. Красная новь. 1921, № 2). «Сто пятьдесят миллионов» дороги и близки нам в особенности потому, что это «революций кровавая Илиада, голодных годов Одиссея» (И. Аксенов. Печать и революция. 1921, № 2).

30 апреля. Чтение 2-й редакции «Мистерии-буфф» комиссии МК РКП(б). «Парадный спектакль... был готов. И вот накануне приходит новая бумажка, предписывающая снять „Мистерию“ с постановки, и по театру РСФСР развесили афиши какого-то пошлейшего юбилейного концерта. Немедленно Мейерхольд, я и ячейка театра двинулись в МК. ... Была назначена комиссия под председательством Драудина. Ночью я читал „Мистерию“ комиссии. Драудин, которому, очевидно, незачем старые литтрадиции, становился постепенно на сторону вещи и под конец зашагал по комнате, в нервах говоря одно слово: — Дуры, дуры, дуры! Это по адресу запретивших пьесу» (В. Маяковский. «Только не воспоминания...»).

1 мая. Премьера «Мистерии-буфф» (вторая редакция) в Театре РСФСР Первом. Постановщики — В. Мейерхольд и В. Бебутов. Художники — В. Киселев, А. Лавинский, В. Храковский. «Мистерия-буфф» производила на зрителей огромное впечатление, — я был на нескольких представлениях, и это ощущалось каждый раз. (А. Февральский, 1945). «Небольшой зал театра всегда полон публикой, интерес у Москвы к этой новой пьесе — огромный. И неудивительно: в той постановке, которую дал ей Мейерхольд, она величественна, грандиозна, свежа и нова. ... Эта новая форма постановки, такая непривычная и неуклюжая, не нравится пока безусловному большинству, но захватывает, интересует она, безусловно, всех, кто близок к миру искусства. ... Это новый театр — театр бурной революционной эпохи, его родила не тишина Вишневого сада, а грозы и вихри гражданской войны» (Д. Фурманов. Рабочий край (Иваново-Вознесенск). 1921, 16 июня).

Начало мая. Маяковский был на одном из вечеров А. Блока в Политехническом музее.
«Были вчера? Что он читал? — спросил Маяковский.
Так и сказал, точно речь могла идти только о Блоке.
— „Возмездие“ и другое.
— Успех? Ну, конечно. Хотя нет поэта, который читал бы хуже...
Помолчав, он взял карандаш и начертил на бумажной салфетке две колонки цифр, затем разделил их вертикальной чертой. Показывая на цифры, он сказал:
— У меня из десяти стихов — пять хороших, три средних и два плохих. У Блока из десяти стихотворений — восемь плохих и два хороших, но таких хороших, мне, пожалуй, не написать.
И в задумчивости смял бумажную салфетку» (Л. Никулин, 1955).

Лето (июнь — август). Маяковский живет на даче в Пушкине (под Москвой), продолжая работать в Главполитпросвете (над «Окнами сатиры») и ежедневно приезжая в город.

24, 25 и 26 июня. Три спектакля «Мистерии-буфф» на немецком языке в Первом государственном цирке в честь делегатов III конгресса Коминтерна. (Режиссер — А.М. Грановский, художники — Н.И. Альтман и Е.В. Равдель). Перевод пьесы был сделан Ритой Райт. «В начале апреля, с утра позвонил Маяковский: „Немедленно приезжайте — очень важное дело“. Через полчаса я узнала, что „Мистерию-буфф“ будут ставить в честь Третьего конгресса [Коминтерна] на немецком языке и что перевод хотят поручить мне... Наконец настал день премьеры. ... Маяковского долго вызывали. Наконец он вышел на середину арены, с какой-то совершенно не свойственной ему неловкостью сдернул кепку и поклонился представителям всего земного шара, о судьбе которого он только что рассказал» (Рита Райт, 1940).

6 августа. Заявление Маяковского в Юридический отдел МГСПС по поводу отказа Госиздата уплатить ему гонорар за «Мистерию-буфф»: «Обращаю Ваше внимание на расправу, учиняемую Государственным издательством надо мной — работником поэтического труда...».

10 августа. В газете «Агит-Роста» (№ 14) напечатана статья «Умер Александр Блок». «Творчество Александра Блока — целая поэтическая эпоха, эпоха недавнего прошлого. Славнейший мастер-символист Блок оказал огромное влияние на всю современную поэзию. Некоторые до сих пор не могут вырваться из его обвораживающих строк, — взяв какое-нибудь блоковское слово, развивают его на целые страницы, строя на нем все свое поэтическое богатство. Другие преодолели его романтику раннего периода ... прорывают фундаменты новых ритмов, громоздят камни новых образов, скрепляют строки новыми рифмами — кладут героический труд, созидающий поэзию будущего. Но и тем и другим одинаково любовно памятен Блок...».

25 августа. Дисциплинарный товарищеский суд при Губернском отделе труда и МГСПС разбирал дело о неуплате Госиздатом гонорара Маяковскому за «Мистерию-буфф». Суд постановил немедленно уплатить гонорар Маяковскому. «После двух судов ... это наконец разрешилось в Наркомтруде, и я свез домой муку, крупу и сахар — эквивалент строк» (В. Маяковский. «Только не воспоминания...»).

19 сентября. Юбилейный вечер Маяковского в Политехническом музее — «Дювлам» («Двенадцатилетний юбилей Владимира Маяковского»). «Программа юбилейного вечера состояла из следующих трех отделений: 1) образцы творчества за 12 лет, 2) желающие присутствующие приветствуют Маяковского, 3) Маяковский приветствует присутствующих» (Новый путь (Рига). 1921, 28 сентября). «Наиболее интересная часть вечера состояла в рассказе автора об эволюции своего творчества и сопровождалась его чтением собственных произведений, кончая «Необычайным приключением с Владимиром Маяковским» (Жизнь искусства. 1921, 1 ноября).

17 октября. Выступление на вечере всех поэтических школ и групп в Политехническом музее. Афиша: «В понедельник, 17 октября в 7½ час. веч. под председательством Валерия Брюсова состоится вечер всех поэтических школ и групп. С декларациями и со стихами выступят: неоклассики — М. Гальперин, О. Леонидов; неоромантики — Арго, А. Мареев; символисты — А. Белый, В. Брюсов, И. Рукавишников; неоакмеисты — Адалис; футуристы — И. Аксенов, С. Буданцев, В. Каменский, А. Крученых, В. Маяковский; имажинисты — И. Грузинов, С. Есенин, А. Кусиков, А. Мариенгоф, М. Ройзман, В. Шершеневич, Н. Эрдман; экспрессионисты — С. Спасский, И. Соколов; презантисты — А. Наврозов, Д. Туманный; ничевоки — Б. Земенков, Р. Рок, С. Садиков, эклектики — Я. Апушкин, Н. Бенар». «Шершеневичу приходится слезать со стола, куда, в свою очередь, взбирается Маяковский. Но вместо футуристических откровений он заявляет, что считает сегодняшний вечер пустой тратой времени, в то время как в стране разруха, фабрики стоят, и что лучше было бы создать еще один агитпункт (агитационный пункт), чем устраивать этот вечер» (Руль (Берлин). 1921, 3 ноября).

30 октября. Выступление в «Кафе поэтов» в прениях по докладу В. Мейерхольда «О театре». «Докладчик резко критиковал политику ТЕО, закрывшего 1-й театр РСФСР и расплодившего халтуру. Мы должны дать массе новый, революционный театр, — закончил Мейерхольд свой доклад, — а не кормить народ дрянными постановками „Пиковой дамы“ и скверным „Теревсатом“!» (Запись А. Февральского).

1922

8 января. Маяковский проводит «Первый настоящий вечер сатиры» в Политехническом музее. Афиша: «Образец веселого доклада. 1. Древний юмор. Саша Черный, Александр Черный, Александр Иванович Белый. Пр. Аверченки. 2. Сегодняшний грозовой юмор: вечер смеха и забавы. 3. Моя сатира: анекдоты, пословицы, надписи и прочие смешные вещи. Маяковский прочтет штук 15 своих сатирических вещей и штук 12 юмористических (большие и маленькие)».

19 января. Маяковский проводит в Большой аудитории Политехнического музея вечер «Чистка современной поэзии». «Не так важно, конечно, будет или нет „вычищен“ какой-нибудь отдельный поэт: вычищать его по существу неоткуда, ибо „не существует даже и профсоюза поэтов“, как доложил Маяковский. Да и невозможное дело „заставить“ отойти от писания того, кто пишет. Дело не в этом. Важно творчеству поэта дать общественную оценку, определить его место в современности вообще и в поэзии в частности: нужен ли он новому времени, новому классу, совершенно новому строю мыслей, которым живет Советская Россия... Можно ли и теперь воспевать „коринфские стрелы“ за счет целого вихря вопросов, кружащихся около нас? Часть аудитории, правда небольшая, стояла, видимо, за „коринфские стрелы“... Но властно господствовала и торжествовала совсем иная идея — о подлинной задаче художника: жить новой жизнью современности, давать эту современность в художественных образах...» (Д.А. Фурманов. Запись в дневнике 23 января 1922 г.).

2 марта. Выступление в Политехническом музее на вечере «Поэты — голодающим». «В результате обхода аудитории Маяковским была собрана значительная сумма, которая вместе с пожертвованиями присутствующих поэтов составила 16 миллионов рублей, здесь же переданных члену комиссии Помгола» (Вечерние известия. 1922, 6 марта).

5 марта. В газете «Известия» напечатано стихотворение «Прозаседавшиеся» под заглавием «Наш быт. Прозаседавшимся». С этого стихотворения началось сотрудничество Маяковского в «Известиях». «Вчера я случайно прочитал в „Известиях“ стихотворение Маяковского на политическую тему. Я не принадлежу к поклонникам его поэтического таланта, хотя вполне признаю свою некомпетентность в этой области. Но давно я не испытывал такого удовольствия, с точки зрения политической и административной. В своем стихотворении он вдрызг высмеивает заседания и издевается над коммунистами, что они все заседают и перезаседают. Не знаю, как насчет поэзии, а насчет политики ручаюсь, что это совершенно правильно» (Речь В.Ленина. Известия. 1922, 8 марта).

Конец марта. Вышла отдельным изданием поэма «Люблю» (Изд. «МАФ»).

Март — апрель. В журнале «Вещь» (№ 1-2, Берлин) напечатано стихотворение «Приказ № 2 армии искусств»:

Товарищи,
дайте новое искусство —
такое,
чтобы выволочь республику из грязи́.

28 апреля. Встреча на Кузнецком мосту с Мариной Цветаевой. «Встреча эта, судя по записи в тетради, произошла в один из канунных дней Марининого отъезда, ранним утром, на пустынной еще московской улице. Маяковский окликнул Марину, спросил, как дела. Она сказала, что уезжает к мужу, спросила: что передать загранице? „Что правда — здесь“, — ответил он, усмехнувшись, пожал Марине руку и — зашагал дальше» (А.С. Эфрон, 1975).

2 мая. Маяковский выехал в Ригу (первая поездка Маяковского за границу) с цель наладить там выпуск печатных изданий. 13 мая он вернулся в Москву. Написал стихотворение «Как работает республика демократическая», которое было опубликовано 23 мая в газете «Известия». «...Опытные филеры назойливо ходили по пятам Маяковского, точно отмечали каждый его шаг и ежедневно обстоятельно докладывали своему начальству. (Советская Латвия (Рига). 1947, 13 апреля). «Мы, футуристы, объединились в начале 1922 года в отдельную группу МАФ, Московская ассоциация футуристов (в будущем международная). Мы устроили издательский комитет, уже выпустили две книжки...» (Из интервью В. Маяковского. День (Рига). 1922, № 7, 9 октября).

Май. В журнале «Красная новь» (№ 3) напечатан «IV Интернационал» (пролог к поэме «V Интернационал»). В последних числах мая вышел сборник «Маяковский издевается» (изд. «МАФ»).

Лето (июнь — август). Маяковский живет на даче в Пушкине (под Москвой), очень часто приезжая в город по делам.

12 июня. Маяковский заключает договор с производственным бюро Вхутемаса на издание полного собрания сочинений в 4-х томах. В течение июня-июля все тома им были сданы. Для 1-ого томом была Маяковским была написана автобиография «Я сам».

Июль — август. В журнале «Красная новь» (№ 4) напечатана статья Маяковского «В. В. Хлебников» (в связи со смертью В. Хлебникова 28 июня в деревне Санталово): «Поэтическая слава Хлебникова неизмеримо меньше его значения. Всего из сотни читавших — пятьдесят называли его просто графоманом, сорок читали его для удовольствия и удивлялись, почему из этого ничего не получается, и только десять (поэты-футуристы, филологи „ОПОЯЗа“) знали и любили этого Колумба новых поэтических материков...».

11 сентября. Заключено дополнительное соглашение к договору от 12 июня с производственным бюро Вхутемаса на собрание сочинений. В нем производственное бюро, не выпустившее собрание сочинений к сроку (20 августа), обязуется закончить издание в 2-х томах не позже 25 сентября, а Маяковский обязуется «оставаться в Москве до 25 сентября и вести всю редакционную сторону издания».

2 октября. Заявление в производственное бюро Вхутемаса об аннулировании договора от 12 июня на собрание сочинений: «...ввиду, во-первых, повторного невыполнения пункта шестого договора... и, во-вторых, ввиду полной небрежности в отношении печатания моих книг и в отношении выполнения заказов... Тем более считаю необходимым сделать это, так как мною не только добросовестно выполнялись условия договора, но и был испрошен для Вхутемаса в Гизе заем в размере десяти миллиардов рублей, а также получены заказы на приобретение в наличный расчет четыре тысячи девятьсот экземпляров моих сочинений, что совершенно облегчало работу Вхутемаса».

Начало октября. Вышел 2-й том собрания сочинений Маяковского «13 лет работы» (изд. «МАФ»).

Октябрь. В журнале «Кино-фот» (№ 4) напечатан ответ Маяковского на анкету о кино:
«Для вас кино — зрелище.
Для меня — почти миросозерцание...
Но — кино болен... ловкие предприниматели водят его за ручку по улицам. Собирают деньги, шевеля сердца плаксивыми сюжетцами.
Этому должен быть конец. Коммунизм должен отобрать кино у спекулятивных поводырей» (В. Маяковский. «Кино и кино»).

3 октября. Выступление в Большом зале Консерватории с чтением поэмы «V Интернационал». «Я уезжаю в Европу, как хозяин, посмотреть и проверить западное искусство, — так заявил Маяковский во вступительном слове. — Искусство должно идти и служить массам.

15 октября. В Берлине в Galeria van Diernen Маяковский участвует в открытии «Выставки изобразительного искусства РСФСР», на которой экспонировалось десять его плакатов. Он выступает в кафе «Леон», на собрании Дома искусств и др., встречается с С.П. Дягилевым и С.С. Прокофьевым.

18 ноября. Маяковский выехал из Берлина в Париж. За семь дней пребывания в Париже он посетил мастерские художников Пикассо, Делоне, Брака, Леже, Барта, художественные галереи (магазины) С. и Л. Розенбергов, выставку «Осенний салон», парижские театры «Майоль», «Альгамбра», «Фоли бержер»; побывал у композитора И. Стравинского на фабрике пианол Плевель, встретился с писателем Жаном Кокто, присутствовал на похоронах Марселя Пруста, был на заседании Палаты депутатов, осмотрел аэродром Бурже и др.

24 ноября. Союзом русских художников во Франции, редакция журнала «Удар» и французские художники устраивают банкет в честь Маяковского. «Приветственное слово от имени художников и артистов русского балета, а также и присутствовавшего на банкете С. Дягилева, произнесла Н. Гончарова, от имени поэтов — И. Зданевич, от имени французских литераторов — Вальдемар Жорж» («Удар» (Париж). 1923, № 4). В письме, написанном через несколько дней после вечера, художник М. Ларионов сообщал Маяковскому:
«В Париже до сих пор идут разговоры о вечере и прочитанных стихах — Маяковский на втором слове. ... Поэты „Эспри-Нуво“ скисли, и этот новый дух стал просто скверный запах. Все это их совсем перевернуло...».

Ноябрь — декабрь. В Берлине отпечатан сборник «Для голоса» (под маркой Госиздата).

Около 20 декабря. Выступление в Политехническом музее с докладом «Что делает Берлин?». «Разоренная Германия напрягает все усилия на восстановление своего разрушенного хозяйства, поражая по сравнению с Францией своей изобретательностью, своим культурным напряжением». (В. Маяковский. «Сегодняшний Берлин»).

27 декабря. Выступление в Политехническом музее с докладом: «Что делает Париж?» «После нищего Берлина — Париж ошеломляет. Тысячи кафе и ресторанов. Каждый, даже снаружи, уставлен омарами, увешан бананами. Бесчисленные парфюмерии ежедневно разбираются блистательными покупщицами духов. Вокруг фонтанов площади Согласия вальсируют бесчисленные автомобили (кажется, есть одна, последняя, лошадь, — ее показывают в зверинце). В Майолях, Альгамбрах — даже во время действия, при потушенных люстрах — светло от бесчисленных камней бриллиантщиц. Ламп одних кабаков Монмартра хватило бы на все российские школы. Даже тиф в Париже (в Париже сейчас свирепствует брюшной тиф) и то шикарный: парижане его приобретают от устриц». (В. Маяковский. «Париж. Записки Людогуся»).

«Только в поездке по Европе, в сравнении, видишь наши гулливеровские шаги. Сейчас Париж для приехавшего русского выглядит каким-то мировым захолустьем. ... Учись европейской технике, но организуй ее своей революционной волей — вот вывод из осмотров Европы (В. Маяковский. «Парижские провинции»).

Последние числа декабря. Начало работы над поэмой «Про это». Маяковский писал эту поэму в необычных условиях домашнего «заключения», к которому он приговорил себя сроком на два месяца, чтобы наедине с самим собой разобраться во всем, что вставало неотступной темой будущего произведения, — новый человек, его мораль, его любовь, быт. В этом «заключении», которое продолжалось ровно два месяца, с 28 декабря до 3-х часов дня 28 февраля 1923 года.

001: Маяковский. Берлин. 1922

1923

В первых числах января Маяковский подал в Агитотдел ЦК РКП (б) заявление с просьбой разрешить ему издание журнала Левого фронта искусств («Леф»). К заявлению был приложен издательский план, в котором были сформулированы цели журнала. «...борьба с декадентством, с эстетическим мистицизмом, с самодовлеющим формализмом, с безразличным натурализмом за утверждение тенденциозного реализма, основанного на использовании технических приемов всех революционных художественных школ» (Из текста издательского плана)

Начало января. Вышел сборник Маяковского «Для голоса» (Госиздат. РСФСР, Берлин).

14 января. В журнале «Красная нива» (№ 2) напечатан очерк «Выставка изобразительного искусства РСФСР в Берлине». «Главная наша сила не в картинах, даже очень хороших, может быть, а в той новой организации искусства, главным образом школы, промышленности, профдвижения, которая дает нашему искусству новое, не известное Европе движение. Необходимо всяческим образом показывать эту сторону работы РСФСР».

15 января. Маяковский сдает в Госиздат рукопись книги «Семидневный смотр французской живописи». Книга была снабжена 25 репродукциями с картин французских художников (привезенными Маяковским из Парижа). Книга издана не была. «...Я меньше, чем кто-нибудь из русских искусства, блещу квасным патриотизмом. Любую живописную идею Парижа я приветствовал так же, как восторгаюсь новой идеей в Москве. Но ее нет! Я вовсе не хочу сказать, что я не люблю французскую живопись. Наоборот. Я ее уже любил. От старой любви не отказываюсь, но она уже перешла в дружбу, а скоро, если вы не пойдете вперед, может ограничиться и простым знакомством».

Февраль. Вышли 1-й том собрания сочинений Маяковского «13 лет работы» (изд. «МАФ»), сборник «Избранный Маяковский» (Берлин, изд. «Накануне»).

Первая половина марта. Чтение поэмы «Про это» друзьям. На чтении присутствовал нарком просвещения А.В. Луначарский. «Я и раньше знал это, а сегодня уверился окончательно. Володя — лирик, он тончайший лирик, хотя он и сам не всегда это понимает. Трибун, агитатор и вместе с тем лирик. А ты обратила внимание на глаза Маяковского? Такие глаза могут быть только у талантливого человека...» (Н.А. Луначарская-Розенель). «Дорогой Владимир Владимирович! Я нахожусь все еще под обаянием Вашей прекрасной поэмы. Правда, я был очень огорчен, увидя на афише, объявляющей о чтении, и рекламу относительно каких-то несравненных или невероятных 1800 строк. Мне кажется, что перед прочтением такой великолепной вещи можно уже и не становиться на руки и не дрыгать ногами в воздухе» (Письмо А.В. Луначарского — Маяковскому, 27 марта).

29 марта. Вышел № 1 журнала «ЛЕФ» под редакцией Маяковского. В номере напечатана поэма «Про это». Журнал открывается тремя передовыми статьями, написанными Маяковским: «За что борется Леф?», «В кого вгрызается Леф?», «Кого предостерегает Леф?». В отделе «Практика» — статья «Наша словесная работа», написанная совместно с О. Бриком. «...Мы не претендуем на монополизацию революционности в искусстве. Выясним соревнованием. Мы верим — правильностью нашей агитации, силой делаемых вещей мы докажем: мы на верном пути в грядущее» («За что борется Леф?»). ...Искуснейшие формы останутся черными нитками в черной ночи, будут вызывать только досаду, раздражение спотыкающихся, если мы не применим их к формовке нынешнего дня — дня революции. Леф — защита всем изобретателям... Леф отбросит всех застывших, всех заэстетившихся, всех приобретателей" («Кого предостерегает Леф?»).

26 апреля. Маяковский был на премьере спектакля С.М. Эйзенштейна «На всякого мудреца довольно простоты» в театре «Пролеткульта».

12 мая. Маяковский выступает на митингах протеста против убийства тов. В.В. Воровского и ультиматума английского министра Керзона Советскому Союзу. «Сильным, мощным голосом, раздававшимся во всю площадь, он прочел свое стихотворение «Коммуне не быть под Антантой». Вся площадь вторила ему: «Коммуне не быть под Антантой! Левой, левой, левой!» (Рабочая газета. 1923, 13 мая).

3 июня. В газете «Известия» (Одесса) опубликовано стихотворение «Разве у вас не чешутся обе лопатки?» под заглавием «Летим». Это и ряд других «авиастихов» Маяковского («Издевательство летчика», «Итог», «Авиачастушки» и др.) были написаны в связи с кампанией за создание мощного советского воздушного флота.

Июнь. Выходят отдельными изданиями в Госиздате поэма «Про это» (обложка и фотомонтажи А. Родченко; посвящение «Ей и мне») и в издательстве «Круг» стихотворение «Солнце» («Необычайное приключение...») с рисунками М. Ларионова.

Июнь — июль. В журнале «Красная новь» (№ 4) напечатаны политические памфлеты из «Маяковской галереи» (Пуанкаре, Муссолини, Керзон, Пилсудский, Стиннес). Появление этих стихотворений, и в частности памфлета о Керзоне, вызвало отклик в английской печати: «Еще одна английская обида. Реакционная английская газета „Морнинг пост“ выражает протест против Маяковского за его стихотворение о Керзоне, напечатанное в журнале „Красная новь“. Газета считает, что в своих стихах Маяковский клевещет на Керзона, и требует, чтобы английское правительство привлекло Маяковского и „Красную новь“ к ответственности» (Трудовая копейка. 1923, 5 сентября).

1 июля. На обложке журнала «Красная нива» (№ 26) напечатано рекламное стихотворение и рисунок Маяковского — «Глаза разбегаются! С чего начать? Во-первых, в Мосполиграфе вся печать...». Оно было повторено затем в № 27, 28, 29 и 30 «Красной нивы». В тот же день в «Известиях» в отделе объявлений была напечатана реклама Государственного универсального магазина (ГУМ): «Все, что требует сердце, тело или ум, — все человеку предоставляет ГУМ». С этих вещей началась работа Маяковского по рекламе государственных торговых и промышленных предприятий.

Июль. Около трех недель Маяковский отдыхал в Фленцбурге. В конце июля был в Берлине и сдал в издательство «Накануне» сборник стихов «Вещи этого года (до 1 августа 1923 г.)».

Август. Маяковский отдыхает в Нордернее на берегу Северного моря.

Первая половина сентября. Выступление в Берлине. «На сцене Маяковский был один и весь вечер... Он начал свое выступление словами: «Прежде чем напасть на Советский Союз, надо вам послушать, как у нас пишут» (В.Л. Андреев, 1958).

15 сентября. В письме из Берлина к Д. Бурлюку в Нью-Йорк Маяковский писал: «Пользуюсь случаем приветствовать тебя. Шлю книги. Если мне пришлете визу, буду через месяца два-три в Нью-Йорке... Сегодня еду на 3 месяца в Москву».

Август. Вышли: агитпоэма «Вон самогон!» с рисунками Маяковского (изд. «Красная новь»); сборник «Ни знахарь, ни бог, ни ангелы бога — нам не подмога» с рисунками Маяковского (изд. «Красная новь»); «Обряды» с рисунками Маяковского (изд. «Красная новь»); 2-е издание «Сказки о дезертире» с рисунками Маяковского (изд. «Красная новь»).

Первые числа октября. Маяковский начинает писать рекламные тексты для Моссельпрома. Рекламные тексты и лозунги Маяковского использовались Моссельпромом очень широко — на плакатах, в объявлениях, на вывесках киосков и магазинов, на обертках печенья, конфетных этикетках, фигурной рекламой на заборах и т. д. Первые рекламные тексты, сделанные для Моссельпрома, — «Столовое масло», папиросы «Ира» («Нами оставляются от старого мира только папиросы «Ира»), «Красная звезда» («Все курильщики всегда и везде отдают предпочтение «Красной Звезде»), заканчивались двустишием «Нигде кроме как в Моссельпроме». Это двустишие стало вскоре общим рекламным лозунгом Моссельпрома. Работу по созданию реклам для ГУМа, Моссельпрома, Резинотреста, Мосполиграфа и т. д. Маяковский ведет совместно с художниками А. Родченко, В. Степановой, А. Лавинским, А. Левиным. Он получает заказы, готовит тексты и делает предварительные эскизы плакатов, принимает от художников готовые плакаты и сдает их учреждениям и печатные издания.. Работа Маяковского в рекламе (он называл ее «хозяйственной агиткой») вызвала целый ряд нареканий и издевательств со стороны критики и всяческих любителей «чистой» поэзии.