Той стороне

Мы
не вопль гениальничанья —
«все дозволено»,
мы 
не призыв к ножовой расправе,
мы

просто
не ждем фельдфебельского

«вольно!»,
чтоб спину искусства размять,

расправить.

Гарцуют скелеты всемирного Рима
на спинах наших.
В могилах мало им.
Так что ж удивляться,
что непримиримо
мы
мир обложили сплошным «долоем».

Характер различен.

За целость Венеры вы
готовы щадить веков камарилью.
Вселенский пожар размочалил нервы.
Орете:
«Пожарных!
Горит Мурильо!» 
А мы —
не Корнеля с каким-то Расином —
отца, —
предложи на старье меняться, —
мы
и его
обольем керосином
и в улицы пустим —

для иллюминаций.

Бабушка с дедушкой.

Папа да мама.
Чинопочитанья проклятого тина.

Лачуги рушим.

Возносим дома мы.
А вы нас —
«ловить арканом картинок!?»

Мы
не подносим —
«Готово!
На блюде!
Хлебайте сладкое с чайной ложицы!»
Клич футуриста:
были б люди —
искусство приложится.

В рядах футуристов пусто.

Футуристов возраст — призыв.

Изрубленные, как капуста,

мы войн,
революций призы.

Но мы
не зовем обывателей гроба.

У пьяной,

в кровавом пунше,

земли —
смотрите! —
взбухает утроба.
Рядами выходят юноши.
Идите!
Под ноги — 
топчите ими —
мы
бросим
себя и свои творенья.
Мы смерть зовем рожденья во имя.

Во имя бега,
паренья,
реянья.
Когда ж
прорвемся сквозь заставы,
и праздник будет за болью боя, —
мы
все украшенья

расставить заставим —

любите любое!